— Давай, располагайся, депешу свою разбирай, а я пошкандыбаю в голубятню Зефира снаряжать, — отодвигая на край стола сбрую, произнес он.

— Погодь пока, вдруг чего добавить придется, — разворачивая бумагу, придержал Власа Сольц. — А ежели что, еще почтаря отыщешь?

— Есть у меня такая. Дусей прозывается. Мечта поэта, а не голубица, — во все лицо ухмыльнулся Влас.

В послании Джеймса не содержалась информации, требующей задерживать шорника, и Сольц отпустил его. «Однако… — присвистнул он, расшифровав депешу. — Мало того, что Дягур выпотрошил дацан в Гандане, буддийскую святыню прихватил, так еще Самуила на переговоры с настоятелем брал. Выходит, доверяет ему красноперый, да и Блюхер жиденка ценит, — настроение у Сольца в очередной раз упало. — Получается, неспроста он про божество разболтал. И сделал это по наущению, — утвердился в предположении он. — Но это не значит, что сведения его ложные. Думаю, для затравки, дабы закрепить наши с ним отношения, они подбросили правдивую информацию», — рассуждал Сольц-Берг, опираясь на богатый опыт службы в Департаменте полиции и военной контрразведке.

— Все в ажуре, Зефир улетел, — прервал нить его мыслей Влас.

— Превосходно, дружище. Жди меня дня через три. Для Дусеньки работенка будет. А ежели не приду в срок, едино меня жди, объявлюсь обязательно.

— Завсегда пожалуйста. Аккурат рады хорошим людям, — малость съерничал шорник и захромал вслед за Сольцем к воротам.

«Маху дал я с шифровкой. Больше нельзя так делать. У Власа составлять и шифровать послания теперь буду. При себе подобные бумажки иметь опасно», — размышлял обратной дорогой Сольц. Помимо сведений о реквизициях в храме, мистер Джеймс анализировал наступление генерала Молчанова на Хабаровск, о котором так стремился поведать ему Сольц и о коем британцу было хорошо известно от других корреспондентов. «Даже если город и окажется в руках белых, они его долго не удержат», — за вечерним чаем перечитывал письмо англичанина Сольц.

«Снабжение армии отвратительное, зимняя одежда — полушубки, валенки, меховые шапки и рукавицы — в большом недостатке или отсутствует вовсе; боеприпасов катастрофически не хватает, солдаты голодают, и их косит тиф, тогда как в тылу бесчинствуют красные партизанские отряды. У Молчанова не более трех тысяч штыков и сабель, а сколько войск может выставить Блюхер, вы и сами знаете. Так что надежды на успех призрачны. К тому же японцы относятся к этому наступлению двояко и не упускают случая нагадить белым во Владивостоке, распуская слухи, что эвакуируют город. Тогда как в Дайрене говорят обратное, пытаясь дезориентировать делегацию ДВР своими ультиматумами. А посему, — по старой дружбе откровенничал Джеймс, — вам, дорогой Эрих, нет резона дергаться. Служите у Блюхера, а мы позаботимся о вашей судьбе. И если представится возможность, — заканчивал свое послание мистер Джеймс, — узнайте о местонахождении золотой статуи богини Тары и похищенного золота».

«Дорогой Эрих уже все узнал, скотина, — в сердцах выругался Сольц-Берг. — Зефир небось уже в ургинской голубятне пшено клюет, а я должен рисковать собственной шкурой и добывать тебе, сволочь, сведения особой секретности. Нет уж, баста! Довольно я жилы на вас рвал и подставлял жопу, господа английские мистеры. Пора и о себе, грешном, подумать. Ежели, паче чаяния, у Молчанова с наступлением пшик выйдет, буду действовать по обстановке, а не по вашим, мистер Джеймс, указкам», — злобился на покровителей Эрих фон Берг.

Если тот и сгустил краски в оценке перспектив наступления белых, то самую малость. Их у них априори не было. Письмо британца преследовало иную цель: удержать Берга от скоропалительных действий и сохранить для англичан в штабе Блюхера ценного агента. Вопрос о реальном местонахождении золота и статуи Тары был поставлен с дальним прицелом. У Джеймса не складывался сколько-нибудь внятный план действий в отношении золота барона, но, получив развернутый ответ из Читы, он призадумался. Если с отправленными в Москву слитками можно было распрощаться, то в деле тайно погребенной Тары выявлялись интересные перспективы. И в этом раскладе Берг-Сольц становился ключевой, незаменимой фигурой.

Глава 35. Превратности любви

Марина лежала в постели, когда входная дверь хлопнула. «Полпервого ночи, однако! — она подсветила экран мобильника. — Не рано муженек домой пожаловал! А ведь сейчас приставать, кобелина, станет!» — нахмурилась женщина и, уткнувшись лицом в подушку, притворилась спящей. От мысли о близости с Матвеем ее брала оторопь и бросало в холодный пот. До встречи с Чаровым она стоически выполняла супружеские обязанности и, скрепя сердце, уступала мужниным домогательствам, однако после первой же ночи с Георгием думала с содроганием о сексе с мужем. Выйдя за Матвея из-за денег, она понадеялась, что со временем ей удастся полюбить его, но, увы… Старый и многократно апробированный принцип «стерпится — слюбится» в ее случае не сработал, да и отсутствие детей не укрепляло их брак. Не встреть она Чарова, их совместная жизнь с Матвеем, вероятно, продолжилась бы, но теперь у нее не осталось и капли желания сохранять эти, до чертиков опостылевшие, отношения.

Тяжелая поступь его шагов приближались. Приоткрыв дверь в спальню и, убедившись, что жена спит, он побрел на кухню. «Ничего, моя новость подождет!» — усмехнулся он и открыл холодильник. Перекусив на скорую руку, он уединился в кабинете. Фотографии из дедовского портфеля весь день возбуждали его любопытство, и ему не терпелось подробно рассмотреть их.

— У меня хорошие известия для тебя, — на следующее утро с сияющей улыбкой объявил ей Матвей.

— И какие же? — с невольным испугом спросила Марина, плотно запахиваясь в халат.

— У нас будут дети, Мариша! — радостно сообщил он томившую его новость.

— Д-а-а…? — кашлянула она от неожиданности.

— Вчера звонил доктор из клиники. По их мнению, у меня все нормально, нужно лишь немного пролечиться. А потом, — его глаза восторженно засияли, — мы заделаем ребеночка, — рука потянулась к ней, и он приобнял жену, собираясь поцеловать. Она еле сдержалась и не оттолкнула Матвея. Ладони непроизвольно сжались в кулаки, ее тело напряглось, и, почувствовав, что она не расположена к ласкам, он умерил свой пыл.

«Только этого не хватало!» — мысленно ужаснулась предстоящей перспективе женщина. Совладав с собой, она бросила:

— Классно! Как только ты выйдешь из клиники, мы займемся ребенком! — с неимоверным усилием заставила себя произнести эти слова Марина, умудряясь сохранять на лице безмятежно играющую улыбку.

— А почему бы нам сейчас не потренироваться?! — поедая ее плотоядным взглядом, ухмыльнулся Матвей, намереваясь продолжить атаку.

— У меня больные дни, — растерянно покачав головой, засмущалась женщина.

— Все нормально, не переживай! — осознав, что дело не выгорит, пошел на попятную он. — С природой не поспоришь, это ты меня извини! — напоследок пробормотал он и,